читать дальше
~ 2200 словДорога ровной полосой стелилась под копыта коня. На открытой всем ветрам равнине удушающая жара, к которой Руппи уже почти успел привыкнуть за свое пребывание в Хексберге, сменилась приятной теплой погодой. День уже перевалил за середину, легкий ветерок трепал гриву коня, от копыт поднимались облачка мелкой легкой пыли. Фельсенбург и двое его спутников — то ли охрана, то ли конвой — были в пути второй день. Поразмыслив здраво, Руппи решил, что тащить в ставку регента Талига штатного флотского палача кесарии — не самая умная идея, поэтому заявил, что поедет один, но Альмейда отрядил ему сопровождение. Руппи не стал отказываться. Даже если у них был приказ проследить, чтобы он не свернул к границе, или еще кошки знают, куда, Фесенбургу было все равно — сворачивать он не собирался. К тому же, сопровождающие оказались неплохими парнями, чем-то напоминающими оставшихся в Дриксен Рихарда и Максимиллиана. Хотя соотношения имен у них было убойное — одного звали Франц, а другого Алехандро, при этом они были кузенами. Впрочем, после знакомства с Бешеным, Руппи уже не удивлялся. У того, помнится, тоже был кузен с бергерским именем.
Несмотря на яркое солнце и приятную компанию, на душе было паршиво. И неудивительно — в пути голову занять было совершенно нечем, вот туда и лезла всякая дрянь. Руппи был уверен, что поступает правильно — на кой просиживать штаны в доме Бешеного рядом с напоминающим разве что тень себя прежнего Кальдмеером? Но откуда же периодически хватающее за горло нестерпимое желание развернуть коня и ехать обратно? Почему порой он остро чувствует себя предателем? Разумеется, поворачивать Руппи не собирался. Нужно смотреть в будущее, а не в прошлое. Будущее лежало в тумане, но если хочешь что-то найти, единственный способ — шагнуть в этот туман, а прошлое не желало отпускать, отравляло свои ядом душу, цеплялось, как оставленная в Хексберге Гудрун. Руппи мучился и ненавидел себя, спустившего флаг перед регентом Кальдмеера, урода Бермессера, который сдох, как и полагалось такой падали, но перед этим успел все непоправимо изгадить...
Зачем он вообще зашел попрощаться перед отъездом?.. Втайне Фельсенбург надеялся, что увидит того человека, которого вся Дриксен знала как Ледяного Олафа. Кошки побери, он бы остался, даже если бы этот Кальдмеер отказался бы его отпустить! Но вышло еще хуже, чем Руппи мог себе представить. Бывший адмирал посмотрел словно сквозь него, и ничего не выражающим голосом сказал:
- Разумеется, граф, вы вольны ехать, если вам угодно. Можете считать себя свободным от всех обязательств. Желаю вам удачи.
Словно в лицо плюнул. Руппи сам не понимал, как ему удалось так же нейтрально-вежливо ответить и ровной походкой выйти вон. Это уже в конюшне он саданул кулаком о стену, чуть не разбив костяшки, выпуская накопившуюся злость...
Конечно, он понимал, что бывший адмирал цур зее оказался в гораздо худшей ситуации, чем его адъютант... То есть, бывший адъютант. Руппи не представлял себе, чем теперь будет заниматься господин Кальдмеер. Не может же он вечно жить на попечении вице-адмирала Талига... Впрочем, какое теперь до этого дело Руперту фок Фельсенбургу? Он выполнит свой долг перед страной, как сдержал слово, данное Шнеенталю. Найти бы еще, в чем состоит этот долг...
***
А ведь поначалу Кальдмеер ему совсем не понравился...
В тот день Руперт добрался до Мехтенберга только затемно, но все же без труда нашел нужный дом. Этот день, точнее, вечер, был началом его настоящей жизни и юный граф был исполнен более чем радужных надежд, поэтому противный моросящий дождь, какие часто случаются весной на побережье, его совершенно не волновал.
Руперта встретил пожилой слуга, забрал мокрый плащ и шляпу с обвисшими от сырости полями, проводил в гостиную и сразу сообщил, что коня придется отвести в казарменные конюшни: господин адмирал лошадей не держит и оставить его здесь попросту негде, не беспокойтесь, там о нем позаботятся наилучшим образом... Эта новость Руппи не то чтобы обрадовала, но куда деваться — служба есть служба.
По дороге из Эйнрехта Руппи не раз обдумывал, что он скажет своему новому начальнику, однако, когда Ледяной шагнул в комнату, все мысли вылетели у юноши из головы. Легендарный Олаф Кальдмеер оказался очень высоким и очень худым человеком, со строгим лицом и сухой манерой разговора. Он поприветствовал своего нового адъютанта ничего не значащими вежливыми фразам и пригласил поужинать. Женщина, оказавшаяся супругой давешнего слуги, быстро накрыла на стол. Разговор за ужином был так же ни о чем: что нового в столице, как здоровье Его Величества и Ее Светлости... Руппи отвечал и уныло размышлял, что ближайшие два года ему предстоит провести рядом с человеком, который, кажется, даже не умеет улыбаться. Вот уж воистину Ледяной! Если не сказать «отмороженный»... После ужина Кальдмеер предложил Руперту отложить разговор о делах на завтра, а пока отдохнуть с дороги. Комната, выделенная юноше, оказалась небольшой, но уютной, однако, Руппи не нашел в себе сил обрадоваться этому.
Несмотря на усталость, он долго ворочался в мягкой постели, размышлял о своем положении и ругал себя последними словами. Чего он, в самом деле, ждал? Что Кальдмеер будет вне себя от счастья, что получил себе в адъютанты потомка одной из знатнейших фамилий?.. Руперт прекрасно знал, что в данном случае радоваться следовало ему: всем было известно, что родовитость значит для Ледяного Олафа меньше, чем ничего. Но... мог бы хотя бы смотреть не как на пустое место!
Кальдмеера высоко ценили и отец, и бабушка, это был один из немногих вопросов, в которых они проявляли единодушие. Стремительность карьеры командующего авангардом Западного флота уступала только еще более быстрому взлету Вернера фок Бермессера, но если с последним все было ясно: он получил эту должность только благодаря влиятельным друзьям; то безродный мещанин добился всего сам. У всех, у кого в голове были мозги, а не солома, понимали, что рано или поздно, Ледяной Олаф сменит Бермессера на посту адмирала цур зее. Однако, и звание вице-адмирала в его годы — это было очень, очень неплохо, а список побед и наград говорил сам за себя. Руппи знал все эти истории чуть ли не с младенчества и лет с восьми мечтал стать моряком. Почему же сейчас ему хочется оказаться где угодно, лишь бы не здесь?
Ладно, два года он вытерпит. Может, все и окажется не так уж плохо... Отступать ему все равно некуда. Снедаемый этими невеселыми мыслями, Руппи наконец уснул.
Утром его подняли ни свет ни заря. Вчерашний слуга, назвавшийся Гансом, принес воду для умывания и сообщил, что внизу накрыт завтрак. Есть совершенно не хотелось, до одурения хотелось спать, и до появления Кальдмеера, Руппи тупо смотрел в тарелку, не в силах впихнуть в себя еду. Однако, пришлось завтракать, чтобы не показаться привередливым. На это выдержки молодого Фельсенбурга еще хватало, все остальные силы уходили на то, чтобы не зевать во весь рот.
- Вы плохо спали на новом месте? - участливо поинтересовался Ледяной.
Руппи чуть не подавился очередным зевком и поспешно ответил, что спалось ему прекрасно. Судя по всему, его вид говорил об обратном, потому что Кальдмеер недоверчиво хмыкнул.
- Я вижу, вас терзает неразрешимая проблема, что хуже: зевать за завтраком и сразу же заслужить мою немилость, или мучительно терпеть, - продолжил вице-адмирал. Лицо оставалось серьезным, но Руппи показалось, что в глазах мелькают искры смеха, - Обрадую вас: вы не обязаны каждый раз при виде меня вытягиваться по стойке «смирно» и говорить только казенным языком. Когда не докладываете, разумеется. Вообще-то у вас только две обязанности: понимать приказы и исполнять их. В остальном вы вольны вести себя свободно. Надеюсь, у вас нет никаких эксцентричных привычек?
- Н-нет... - выдавил Руппи. Ледяной неожиданно начал напоминать живого человека и Фельсенбургу даже расхотелось спать.
- Прекрасно. - Кальдмеер удовлетворительно кивнул, - Надеюсь, что мы с вами сработаемся. Вы знаете что-нибудь о кораблях?
- Я о них читал, - с готовностью ответил Руппи.
- Уже хорошо, - Кальдмеер улыбнулся, - Настоящие корабли немного отличаются от картинок в книгах, но, надеюсь, вы разберетесь. После завтрака я отведу вас в порт и представлю команде. К сожалению, в ближайшую неделю дела не позволят мне заняться вашим обучением лично, но капитан Бюнц очень толковый человек и он объяснит вам все, что нужно. Если вам что-то будет непонятно, обращайтесь ко мне. Первым делом я хочу, чтобы вы запомнили одно: море есть море, оно не терпит легкомыслия. Чтобы исполнять свои обязанности, вы должны разбираться в работе всей команды, в случае надобности заменить или помочь там, где не хватает рук. Нет ничего хуже, чем в критической ситуации выяснить, что кто-то чего-то недопонял и постеснялся спросить, или просто прохлопал ушами. Работа моряка — тяжелый труд, надеюсь, вы это понимаете, также как и то, что на моем корабле никто не получает чины просто так.
- Я все понял. - Руппи почувствовал, как горят уши. Он докажет, что не принадлежит к тем, кто считает, что им все должно доставаться просто так!
- Это весьма похвально, - Ледяной снова улыбнулся и Руппи подумал, что, кажется, его положение отнюдь не настолько безвыходно, как ему казалось еще вчера.
К вечеру он окончательно перестал огорчаться, что все же попал во флот, зато начал жалеть, что вовсе родился на свет. Кажется, каждая доска на этом проклятом корабле носила какое-то идиотское непроизносимое название и новоиспеченному моряку следовало знать их все. Равно как и названия всех кораблей эскадры и флота, сигналы, передающиеся флагами, команды и еще огромную кучу загадочной информации. И не только знать — уметь применять в нужный момент.
Отто Бюнц, несмотря на обещание содрать с нового члена экипажа три шкуры, Руперту понравился. Говорят, что капитаны всегда похожи на свои корабли(или корабли на капитанов?.. Тогда Руппи еще с трудом понимал, как можно сравнивать корабль с человеком), однако юноша затруднился бы найти хотя бы одну общую черту между горластым, бесцеремонным Бюнцем, который за словом в карман не лез, и флагманом авангарда Западного флота «Утренней зарей».
Неделя пролетела незаметно. Кальдмеера Руппи видел только за завтраком — по вечерам было не до ужина, допозти бы до постели... Руппи никогда не считал себя неженкой, однако, как он довольно скоро убедился, Ледяной нисколько не преувеличил, говоря про тяжелый труд. От постоянного таскания канатов на руках появлялись болезненные мозоли и, как назло, каждый день на новых местах. Иногда Руппи казалось, что кожу с ладоней сдирают по-живому, но он стискивал зубы и терпел.
Когда, спустя неделю, Кальдмеер явился на флагман и, как бы между делом, спросил Бюнца, что тот думает о новом члене команды, капитан, не задумываясь, бросил:
- Что тут скажешь... Туповат, конечно, но видал я и похуже.
Руппи немедленно захотелось удушить Бюнца концом шкота, который он держал в руках. Видимо, скрыть свои чувства ему не удалось, потому что Кальдмеер неожиданно рассмеялся:
- Не смотрите так, Руперт, в устах господина Бюнца эта характеристика может считаться похвалой.
Кажется, именно в тот момент Руппи понял, что детская мечта его не обманула и сейчас он находится на своем месте. Или это случилось, когда Ледяной перестал говорить ему «вы»?.. Разумеется, через два года наследник Фельсенбургов в столицу не вернулся. Отчасти за это можно было благодарить Бермессера с его идиотской эскападой, хотя, разумеется, Руппи вместе со всеми клял его на чем свет стоит и благодарить не собирался. Но так или иначе, убедить родню, что ему будет выгоднее продолжить службу под началом нового адмирала цур зее, Фельсенбургу удалось без труда. В кругу моряков Руппи чувствовал себя гораздо свободнее, чем среди столичной знати, а скромный дом Кальдмеера стал для него практически вторым домом. Ганс, который, как оказалось, тоже раньше был моряком, рассказал Руперту массу историй — забавных, серьезных и захватывающих, а его жена Адель вскоре начала требовать от Руппи указаний, что ей готовить, так как Олаф, по ее мнению, проявлял по этому вопросу катастрофически недостаточный интерес. Служить было не всегда легко, но каждое усилие с лихвой вознаграждалось похвалой, которую, как юноша знал, заслужить было непросто. Тогда казалось, что теперь-то жизнь точно пойдет как по накатанной, тогда все было новым и прекрасным: новое назначение, новый корабль, новый капитан, новый друг Зепп...
Но высшим силам было наплевать на надежды и желания Руперта фок Фельсенбурга, они рисовали его судьбу так, как им было угодно...
***
Может быть, он вообще совершил ошибку, спасая Ледяного в Хегсбергской битве, обернувшейся жестоким истреблением дриксенского флота? Ведь не зря же говорят, что капитан должен уходить, вместе со своим кораблем... Может, своими действиями он и прогневал судьбу, вот и расхлебывает — и он, и Олаф?..
Руппи опомнился и потряс головой. Что он, кошки его раздери, несет?! До каких еще подлостей можно додуматься, если день за днем жевать одни и те же мысли?! Можно подумать, он смог бы бросить раненого, будь он хоть адмиралом, хоть самым бестолковым матросом. Впрочем, на «Ноордкроне» бестолковых матросов не было. Не было... Теперь же не было ни самой «Ноордкроне», ни Западного флота, ни адмирала цур зее. И лейтенанта флота не было тоже. Пора начинать думать как граф фок Фельсенбург, а гадостные мысли рано или поздно прекратятся сами. Руппи попытался начать думать как граф. Граф заявил, что он не меньше просто Руппи является... являлся лейтенантом флота. Фельсенбург подумал, что он сейчас окончательно свихнется, но тут, к счастью, его отвлекли. Алехандро указал рукой вперед, где из-за деревьев была видна поднимающаяся в небо струйка дыма, с такого расстояния кажущаяся тонкой, словно ниточка:
- Остановимся там на ночь, до следующего селения засветло не доедем уже.
Руппи пожал плечами:
- Хорошо, что коням ноги ломать.
В гостинице оказалось на удивление многолюдно. Из обрывков разговоров Руппи понял, что большинство находящихся здесь движутся кто в Хекберг, кто еще южнее. Одни опасались Бруно, другие своих же войск. Руппи не очень понимал, о чем речь, но на всякий случай, запоминал. Не то чтобы он вообразил себя шпионом во вражеском стане, но информация лишней не бывает.
Несмотря на обилие постояльцев, для военных, конечно, нашлись комнаты, и даже отдельные. Еда была простой, но вкусной и сытной, вино кисловато, но в дриксенских гостиницах подавали не лучше. За ужином спутники Руппи, не стесняясь, обсуждали прелести сновавших между столами подавальщиц. Вскоре Алехандро уже усадил одну себе на колени, та в шутку огрела его полотенцем по лицу, тот расхохотался и что-то зашептал ей на ухо. Руппи неожиданно развеселился. Действительно, почему нет? Сколько можно жить монахом! Он опрокинул еще вина и приобнял за талию пробегающую мимо девушку.